Берни Сачер: "Моя бабушка думала, что коммунисты промыли мне мозги"

Берни Сачер учил русский язык, чтобы стать американским шпионом в России, но в результате 18 лет развивал здесь фондовый рынок. Об этом и о том, чем он собирается заниматься после ухода из Merrill Lynch, Сачер рассказал в интервью finparty.

Берни Сачер - один из немногих иностранцев, кто занимал высокие посты в российских финансовых компаниях. С 1993 года он работал в "Тройке Диалог", где курировал sales&trading, в 2002 году стал председателем совета директоров УК "Альфа-Капитал", а в 2007 году - возглавил российский офис Merrill Lynch. Летом 2010 года он решил покинуть инвестбанк, но отказался в интервью говорить на эту тему, объяснив, что подписал специальное соглашение.

С Берни мы встречаемся в "Академии" на Кропоткинской в 10.30 утра, но это утро только для меня, потому что мой собеседник, встав в 4, уже успел переделать кучу дел - позаниматься спортом, съездить на массаж и провести пару встреч. Я заказываю йогурт, а он - пене арабьята: "две порции, очень острый и без сыра". Как всякий американец, Берни пьет колу и сам накладывает в нее лед, не доверяя официанту: "это важный процесс, от него зависит вкус напитка". Обсудив его любовь к ресторанам вообще и "Академии" в частности, мы приступаем к интервью.

- Берни, вы покинули Merrill Lynch в июле. Что вы делали все это время? - Последние несколько месяцев я много путешествовал с семьей – мы были в США, в Италии, встречались со своими родственниками, друзьями. В общем, освежил мозги. Теперь смотрю вперед, но еще не знаю точно, чем буду заниматься.

- А какие есть варианты?

- Я не собираюсь больше управлять финансовыми компаниями, но я могу помогать таким компаниям – у меня есть опыт, связи, контакты. Но самое важное для меня – заниматься новыми проектами и в России, и в Америке. И это могут быть не только коммерческие проекты.

- А какие?

- Я родился в городе Детройт, штат Мичиган. Тогда это было одно из самых богатых и перспективных мест в мире. Сейчас мне 50 лет, и я в шоке от того, во что превратился мой город – он стал символом провала американской промышленности, и в какой-то степени, американского общества. Я не знаю, что смогу сделать, но как патриот очень хочу помочь Детройту. Первый раз я был в Москве 30 лет назад, 18 лет назад я сюда переехал. Люди моего возраста помнят, в каком состоянии была тогда Россия и Москва в частности. Конечно, в Детройте нет нефти под улицами, но его можно восстановить. Для меня это очень интересная задача и я думаю, что половину своего времени буду заниматься этим.

- В Москве есть какие-то предложения?

- Были разные предложения, но я всем четко даю понять, что не готов заниматься только управлением, как все годы в России. Каждый день я вставал в 4.30 утра, 18 лет я так жил. Взваливал на спину бизнес, и до того, как ложился спать, моей жизнью была моя работа. Но теперь я хочу другого – мир большой, жизнь короткая, и есть много возможностей. Есть много предложений вкладывать в различные проекты, быть советником в некоторых бизнесах. Я уже занимаюсь двумя проектами, где выступаю советником. Один из них – это финансы, проект связан с поддержкой малого бизнеса. Другой проект в США – помогать американцам лучше понимать, как инвестировать за рубежом, в частности в развивающиеся рынки. По статистике, американцы инвестируют более 90% своего портфеля внутри страны. А когда они вкладывают деньги в зарубежные акции, делают только через фонды. Тем временем, доллар падает, и будет падать. Но есть же другие варианты инвестировать в иностранные рынки, и я как человек, который почти 30 лет занимается инвестиционным бизнесом, из них 25 лет за рубежом, думаю, что смогу что-то сделать.

- То есть будете антрепренером?

- Да, для меня важно работать. Я не французский менеджер, я американец, и никогда не собирался идти на пенсию в 62 года. Я думаю, что у меня впереди 20, дай бог 25 лет, в течение которых я смогу работать. И это really cool. Я не мог спать вчера вечером, потому что у меня было много встреч, много идей крутится в голове круглосуточно. И это действительно здорово, что ты можешь ноябрьским темным, холодным, дождливым утром сказать – что за великолепный день!

- У вас же есть уже бизнесы в Москве – сеть кафе «Старлайт», например?

- Да, она принадлежит мне и моим партнерам. Я в операционной деятельности никогда не участвовал. Это была моя идея, я профинансировал первые шаги, но теперь они самостоятельно занимаются бизнесом. Недавно открыли два новых ресторана – «Старлайт» на Пушкинской и Chicago Prime Steakhouse на Страстном. Я люблю рестораны, это часть моей культуры. У моей мамы был ресторан в Мичигане, где я помогал ей. Но моей первой работой была типография, которую организовал мой друг-еврей, нам было по 13 лет. Он придумал печатать разные приглашения, меню для бармицв, которые проводили соседи для своих сыновей. Там я проработал до 17-ти лет, а мой друг до сих пор занимается этим бизнесом и давно стал миллионером.

- Еще вы занимаетесь благотворительностью, насколько я помню?

- Да меня есть большой интерес к благотворительным делам здесь, в России. Есть больница в Тарусе, этот проект курирует врач Максим Осипов. Он и его коллеги сделали в Тарусе чудо – восстановили больницу, я в какой-то степени им помог, но это их успех. Еще я вхожу в попечительский совет Европейского университета в Санкт-Петербурге. Я считаю, что независимое образование в России особенно важно.

- В школу «Сколково» вас не приглашали?

- Рубен всегда хотел сделать добрый проект в национальном масштабе. Помню, много лет назад несколько раз разговаривал с ним по поводу таких идей. Поэтому не удивительно, что у такого молодого человека, как Рубен, получилась такая серьезная школа «Сколково». Но я никогда не был связан с этим. Я всегда говорил, что если бы в России еще было бы 1000 человек как Рубен, то история была бы лучше.

- Еще у вас был фитнес-клуб по-моему?

- Да, небольшой клуб в здании театра «Ленком», который мы открыли, потому что я хотел заниматься спортом рано утром. 12 лет назад мы продали его «Планете Фитнес». Если я не ошибаюсь, он стал вторым клубом их сети. Эта продажа состоялась до открытия их самого важного клуба (в то время) в Большом Кисловском, где я до сих пор занимаюсь утром.

- Почему утром?

- Я в принципе хочу успевать делать много дел до 8 утра. Общаться с людьми, которые живут не в Москве, отвечать на безумное количество электронных писем, читать все газеты – русские и американские, особенно про спорт, заниматься два часа спортом, и завтракать. Я люблю большой завтрак. Привычка рано вставать у меня уже 30 лет.

- Удобно, пробок нет совсем.

- Да, дорога с Волоколамского шоссе, где я живу – в центр занимает 15 минут. Я уже привык.

- А спать во сколько ложитесь?

- По-разному, и часто зависит от моих детей (мальчику 8 лет, а девочке 6). Например, вчера мой хороший друг, который восемь лет был губернатором Колорадо, был в Москве и пригласил меня на ужин. Я сказал: «Извини, я очень хочу домой до восьми, чтобы поиграть в игру «RISK» со своим сыном, я думал про это целый день». В общем, вчера лег спать в 23:30, и в 4 утра уже встал.

- То есть вы спите по 4,5 часа в сутки?

- Получается, по 5,5 часов, потому что есть еще сиеста. Я очень люблю спать днем.

- Когда работали в Merrill Lynch, у вас тоже была сиеста?

- Нет, но в «Альфа-Капитале» у меня был специальный шкаф два метра в длину. Его построил Анатолий Милюков, который был ответственным за дизайн офиса. Наверное, ему стало меня жалко, потому что я был всегда уставший. Я брал самолетную подушку, закрывал кабинет, и спал 15 минут после обеда – супер, это как три часа ночью. Это, кстати, доказано наукой. Но, к сожалению, не всегда такое можно себе позволить.

- Когда вы уходили из Merrill Lynch, вы были уставшим?

- Нет, у меня большой запас энергии и большой запас сил. Уставшим я был в 1992 году, до переезда в Москву. Я тогда трудился в Goldman Sachs, очень любил эту работу, но в один день понял, что больше не могу, и когда ушел – почувствовал эйфорию и облегчение.

- А когда вы побывали в Москве первый раз.

- Весной, в год Олимпиады-80 – я хотел увидеть своего врага. Я рос в период холодной войны, и начал учить русский язык, потому что собирался стать солдатом или шпионом. Мой папа – еврей, его родители в течение первой мировой войны жили в австрийской провинции Галиция. Как я понимаю историю, туда пришла царская армия, и моим предкам пришлось бежать в Америку. Моя бабушка прожила до 92 лет и имела очень большое влияние на меня, и она сказала мне: «Бернард, как ты будешь существовать в России?». А мамина семья жила в финской Карелии, Сталин настаивал на этих территориях после соглашения с Гитлером, и там началась война. И в конце войны моя финская семья поняла, что дальше тут жить опасно, и тоже переехали в Детройт. Бабушка со стороны мамы никогда не хотела жить в Америке, всегда была сердита, что русские заняли их землю, и пугала, что скоро русские будут и здесь.

- Как они отреагировали на вашу поездку в Россию?

- Когда я вернулся в Америку, я сказал родным: «Знаете, они мне показались нормальными людьми. Это бедная страна, но я не боюсь их. Мое путешествие было приятным». Моя еврейская бабушка была очень рада, она всегда хотела, чтобы я был счастлив. Но финская бабушка сразу заподозрила, что коммунисты что-то сделали с моими мозгами.

- В общем, со шпионскими планами было покончено…

- Да, После этого я просто не знал, что мне делать, до путешествия в Москву я был уверен, что должен стать солдатом, иметь трудную жизнь. Но через некоторое время я случайно без образования, без всякого понимания, попал на Wall Street. Это было очень хорошее время – в 1983 году Dow Jones был на 1000 пунктов, рынок рос, все хотели покупать акции. Затем я попал в Goldman Sachs, работал в его офисах в Лондоне и Нью-Йорке, а затем оказался в Москве.

Завтрак для меня и ланч для Берни завершен. Напоследок он оставляет официанту по-американски щедрые чаевые (20%), объясняя это тем, что сам три месяца проработал официантом, и понимает, насколько тяжела эта работа, и отправляется домой – на сиесту. Чтобы через день отправиться в Лондон - по своим новым делам.