Как экономика стала такой: русичи о финансах. Часть 1

Судя по берестяным грамотам, древние русичи были деловыми людьми. В этом легко убедиться, изучив корпус gramoty.ru. Там представлено более тысячи средневековых грамот, обнаруженных до 2012 года (всего на конец сезона 2014-го только в Новгороде нашли 1063 грамоты). Статус грамоты получает любой кусок бересты с буквами. Если пренебречь обрывками и краткими записками, от тысячи остается 297 документов, достаточно пространных и сохранившихся настолько, что их смысл в общем понятен.

По моим подсчетам, из этих 297 грамот 188 говорят о деньгах, налогах и торговых операциях. Значит, 63% древнерусской корреспонденции касалось материальных вопросов. Это сопоставимо с долей аналогичных посланий в вашей электронной почте. Гораздо реже мы шлем, например, любовные письма, хотя, быть может, и чаще, чем средневековые новгородцы: от них до нас дошло одно предложение руки и сердца, одно любовное заклинание, одна жалоба отвергнутой женщины и одно приглашение на свидание во ржи.

Мысли жителей Новгорода занимал бизнес. У них имелись свои термины на все случаи деловой жизни. Вот краткое пособие по лексике средневековых предпринимателей, словарь для перевода с современного русского на язык берестяных грамот.

Акционеры — складники. Так назывались компаньоны, или товарищи, которые вели общее дело на паях. Самое большое число грамот, касающихся торговли, — это письма складников друг другу о ведении дел. Например, Демьян в грамоте №163 советует своему коллеге следить за третьим компаньоном Кузькой, так как он «лихой» (нечестный или ненадежный). Грамота №351 извещает Степана, что его товарищи Душила и Белына живы-здоровы, и товар цел, так что можно не волноваться.

Арендаторы — вежники. Вежа — это кибитка, или походный шатер. Понятно, почему арендаторов называли вежниками: они всегда могут погрузиться в свою кибитку и переехать. В основном вежники снимали (этим словом аренда и называлась) участки земли. Судя по грамотам, арендаторы порой отказывались платить, утверждая, что уже вносили деньги. С другой стороны, хозяева обращались к ним за помощью в форс-мажорных обстоятельствах, и часто безрезультатно: «От Доброшки к Прокше. Пришли мне гривну: Давыд-то ведь мне не дал, велит взять у вежников» (грамота №664).

Арест собственности — рубеж. Самое неприятное в рубеже: недовольные партнеры по бизнесу могли арестовать не только имущество нарушителя договора, но и собственность любого его земляка. В грамоте №246 полоцкий или смоленский купец Жировит угрожает новгородцу Стояну: «С тех пор, как ты поклялся мне на кресте и не присылаешь денег, идет девятый год. Если же не пришлешь мне четырех с половиной гривен, то я собираюсь за твою вину изъять товар у знатнейшего новгородца. Пошли же добром». Возможно, Стояну пришлось иметь дело не с бедным Жировитом, неспособным приехать в Новгород, а со «знатнейшим новгородцем», который вернулся домой в бешенстве и нашел способ выбить из Стояна свои гривны.

Грамота №952 показывает, как это работало. Юный предприниматель Радко пишет своему отцу, что в Смоленске у него с компаньоном начались неприятности. «Нас с Вячешкой хотят арестовать за Фому, говоря: заплатите четыреста гривен или же зовите сюда Фому. А нет, то всадим вас в погреб». Если под гривной подразумевается меховая гривна кун, то долг Фомы составляет 20 килограммов серебра, а если имеются ввиду серебряные гривны, то и все 80 килограммов — стоимость табуна в 100 коней. Это астрономическая сумма для большинства купцов того времени.

Валюта — куны. Самым надежным средством платежа в раннем Новгороде была иностранная серебряная монета — дирхемы с Арабского Востока. На Руси эти монеты назывались кунами, видимо, по куньим шкуркам, на которые они обменивались. Арабский историк X века Ибн-Русте пишет, что главный свой экспортный товар — меха — русские продают только за серебряные монеты, которые у них служат средством накопления. С дирхемов начался русский финансовый рынок: их давали в долг, их завещали и прятали до лучших времен. Самый старый славянский клад серебряных кун обнаружен в Старой Ладоге, главном морском порту Новгородской земли. По младшей монете он датируется 786 годом. Следовательно, уже 1228 лет назад наши предки узнали цену деньгам.

Вознаграждение гарантируется — а где мне хлеб, там и тебе. Такой формулой обещали гонорар людям, оказывавшим ценные разовые услуги. Подобным образом в грамоте №731 гарантируется оплата работы свахи Ярины. Известен и размер такого гонорара. Грамотой №955 сваха Милуша сообщает девушке Марене о долгожданном событии: Марена, старшая из нескольких сестер на выданье, просватана Сновиду и может отправляться к нему. Милуша поздравляет Марену словами «набухай, живородящее лоно!» (в оригинале эта часть тела названа более простым русским словом) и просит выдать ей две гривны. Между прочим, это стоимость 300 килограммов соли.

Грош, копейка — векша. Самая мелкая платежная единица — беличья шкурка — называлась у новгородцев векшей, как и сама белка. 1 векша = 1/6 куны = 1/75 рубля = 1/150 гривны. Векши в грамотах стали настоящим мемом: «не должен ни векши», «нет ни векши». Когда векша стала серебряной монетой, вес ее был всего треть грамма. И все же она стоила дороже бересты для письма, потому что есть грамота с просьбой одолжить такую денежку: «От Якима к Нестеру. Дай векшу» (№120).

Дефолт — погибель. Слово «погибель» означало неспособность платить подати и выполнять другие обязательства. Автор грамоты №445 говорит, что за долги гончар взял у него меха, а также три кожи, шапку, сани, хомуты: «Ты целовал мне [крест в том, что пришлешь], а сам не прислал. Я погиб». Дефолт объявляли и целые деревни. В грамоте № 361 крестьяне объявляют хозяину их деревни Якову (1390) «...хлеб померз, сеять, господин, нечего, и есть тоже нечего. Вы, господин, между собой никак не договоритесь («промежу собою исправы не учините»), а мы между вами погибли».

Договор — ряд. Писаные договоры были для новгородцев священны, и умение читать помогало маленькому человеку защититься от произвола. Так, в грамоте №131 сборщик податей сообщает, что в одной местности жители не платят сборов, так как знают, что нет договора о границах их участков («про межи ряду нет»). Слово «урядиться» означало «договориться», а специальные переговорщики, которые значились в контрактах как свидетели, назывались «рядцы». Писаные контракты полагалось выполнять, даже если стороны не сумели наладить личные отношения. Грамотой №344 предприниматель Петр велит брату Кузьме выполнять обязательства перед неким Дрочилой: «...урядился ли он [Дрочила] с тобой или не урядился, а ты с Дрочилой исполняй [все] по уговору. А я кланяюсь».

Завещание — рукописание. Между прочим, «рукописание» Селивестра (№138), написанное примерно в 1310 году — один из древнейших документов, где упомянута новая денежная единица — рубль. В книгах Тевтонского ордена, который много торговал с Новгородом, значится, что в 1399 году новгородский рубль равнялся 13 гривнам, или 364 кунам, и весил 170,1 г серебра.

Много ли это? 1 декабря 2014 года Сбербанк России продавал серебро по 26,2 рубля за 1 грамм. Новгородский рублевый слиток серебра стоил бы 4456 рубля 62 копейки. Это говорит лишь о том, что серебро в наши дни сильно подешевело благодаря расширению его добычи. Для сравнения: в грамоте №155 упомянута покупка девки за 12 гривен; конь стоил 4 гривны, корова — 3.

Оценим покупательную способность новгородского рубля в товаре, цену которого мы представляем себе получше. В грамоте №144 (около 1330 года) Есиф просил Косарика купить 50 сигов за 3 рубля. Средний вес взрослого сига примерно 3 килограмма, получается 150 кг сига. На 1 декабря 2014 года его оптовая цена составляла 300 российских рублей за килограмм. Выходит, в сигах новгородский рубль стоил в 1330 году столько же, сколько 15000 нынешних рублей. Тогда девка должна была обойтись в 13846 рублей, конь в 4615 рублей, а корова — в 3643 рубля. Все это совершенно нереально и говорит о невозможности сравнения денег XIV и XXI веков.

Залог — заклад. Мудрый закон запрещал новгородцам одалживать без залога суммы более 1 гривны, чтобы массовые невыплаты не вызвали кризис всей финансовой системы, как это случилось с американской ипотекой в 2008 году.

Около 1210 года купец по имени Коснятин (Константин) выделил своему родственнику капитал, чтобы тот давал эти деньги в кредит под проценты. Когда молодой банкир уехал по делам, его жена вместе со своей матерью продолжила выдачу кредитов. Изучив их деятельность, Коснятин пришел к выводу, что женщины раздают деньги без залога и оформления документов, и публично обозвал молодую банкиршу курвой, а ее мать — словом на «б». Подробности скандала стали нам известны из грамоты №531, очень эмоциональной и самой длинной среди найденных археологами. Ее писала женщина по имени Анна — сестра старшей банкирши (которую ославили «б…») и тетка младшей («курвы»). Анна страдала оттого, что ее муж Федор поверил Коснятину и хотел убить сестру («б…») за покушение на здоровье финансовой системы Новгорода. Анна просит своего брата Климяту устроить судебное следствие, уверяя, что жена банкира выдавала деньги с оформлением как полагается («с изветом») и залогом («закладом»). Если же окажется, что это не так, восклицает Анна, «я тебе не сестра, а мужу не жена. Ты же меня и убей, не глядя на Федора!».

Исполнить обязательство — исправить. Например, грамотой №61 предприниматель (видимо, банкир) требует от своих сотрудников или компаньонов «исправить» (то есть обслужить) проценты с 25 гривен серебра, причем за три года, поручая также завершить все прочие операции, которым подходит срок, и предоставить отчет: «...остальное вы сами знаете  — когда что заплатить, когда что получить. А мне сообщайте обо всем».

Капитал, или вклад — ист, истина. Около 1310 года в грамоте №142 Есиф приказывает своему поверенному в делах Онфиму сообщить кредитору Олексе о том, что «истина дана», то есть одолженный капитал возвращен, и теперь Есиф должен Олексе только «наклады», то есть проценты. От ростовщических процентов пошло слово «накладно».

Коллектор — отрок. Отроками назывались младшие судебные исполнители, которым поручалось взыскание долгов согласно постановлению суда. Отрок был пугалом для неплательщиков, как в грамоте №241: «От Коснятина к Ждану. Заплати Степанцу к Рождеству. Не заплатишь — на отроке [т.е. при взыскании долга через отрока] раза в два больше, пожалуй, будет». Порой эти коллекторы работали на себя, выбивая долги по заказу частных лиц. Их гонорар не зависел от суммы долга. Грамота №509 написана ростовщиком, который требует у Воислава 15 кун, у Нежаты десять кун и гривну, у Будоты гривну, у Бояна шесть кун, и за работу с каждым из должников предлагает заплатить отроку по гривне.

В ответ на угрозу коллекторами должник мог перенаправить кредитора к тому, кто должен уже самому должнику, как это сделал Кир в грамоте №690: «Возьми свою полтину у Ивана-выянина в Плотницком конце под церковью Бориса и Глеба». Приятно переложить черную работу по взыскиванию долгов на своего кредитора.

Контракт расторгнуть — избить руки. Если заключить контракт — это ударить по рукам, то возможно и обратное действие, то есть отбить, «избить» руки. Женщина по имени Гостята в грамоте №9 около 1170 года известила своего защитника Василя о том, что ее муж разорвал брачный контракт и взял себе в жены другую. Проблема в том, что он «зажал» приданое Гостяты: «Что мне дал отец и родичи дали впридачу, то за ним. А теперь, женясь на новой жене, мне он не дает ничего». Василю предстоял судебный процесс о справедливом разделе имущества.

Коррупция — татьба. В Новгороде тоже боролись с коррупцией, и на волне такой борьбы выигрывали выборы. Свидетельством тому грамота №907, составленная следователем Туком, который вел дело о краже («татьбе») княжеского имущества. По сведениям Тука, некий коррупционер за 3 гривны согласился утаить известный ему факт хищения. Вывел же «татя» на чистую воду его собственный брат Иванко, проведя для этого хитрую оперативную комбинацию. Предполагается, что это Иванко Павлович, ставший в 1134 году новгородским посадником. История с разоблачением брата позволила ему приобрести репутацию неподкупного борца.